Форум использует cookies (нежданчик, правда?) Скажу даже больше: вобла уже успела понасовать печенек до того, как загрузился этот текст. Ну, чё... Если не нравится - настраиваем браузер, чтобы не принимал куки, другого пути нет, увы...
Старый 24 September 2009, 23:17 (00:17) #1
Ветерок Ветерок вне форума
Житель
Аватар для Ветерок
 
Адрес: Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь НКВД СССР
Пол: Мужской
Клубы: Вобловод Домовитый алкоголик Де-пуритатор
Сообщений: 1 305/1 790
=) »
Статус: Глас народа
Репа в категории: 401
Репа всего: 696
По умолчанию К Новому году буду дома

Ну, вот и закончил я свой первый рассказ.

К Новому году буду дома.

- Чика есть?

Немного покопавшись в карманах, достаю зажигалку и даю прикурить Алексею. Маленький огонёк, словно в знак благодарности за защиту от ветра, быстро согревает прикрывающую его ладонь.

- Спасибо, - кивает Алексей в ответ и принимает прежнюю позу.

Дорога от нашей части до горячей точки должна была быть спокойной. По крайне мере так сказал командир дядя Стёпа, как мы его называем за глаза, а его слова всегда внушают доверие.

Я думаю о том, как нас встретят. Было бы хорошо, если бы нас не встречали вообще. Ещё там, на базе, командир сказал, что враг выведет своих бандитов сразу же после того, как наша командование примет решение о контрнаступлении. Его речи и доводы были вполне убедительными. Всё было логично, а местами и вовсе смешно. Но щекочущий нервы холодок забрался уже тогда и сейчас с каждым пройдённым километром становился всё больше. Возбуждал всё сильнее. Такое иногда бывает перед экзаменом, например. Или перед свиданием.

- Когда вахту сдавать будешь? – спрашивает меня Алексей.
- Если всё будет хорошо, то к Новому году дома должен быть, - улыбнувшись приятной мысли, отвечаю я.
- Будешь, Саша! Обязательно будешь!

Разговор – это очень хороший способ отвлечься, успокоиться. Мне бы тоже сейчас не мешало поговорить, оторваться от своих мыслей. Но как-то не хочется. Не получается у меня переключиться со своей волны. От понимания того, что не могу сейчас поддержать беседу, мне стало немного стыдно и совестно.

- Я вот только одного побаиваюсь…

Повернув голову в его сторону, киваю в знак вопроса.

- Осечки, - рассматривая своё оружие, продолжает Алексей. – Оно ведь, знаешь, как бывает по закону подлости.
- Думаю, здесь всё-таки имеют вверх другие законы, - не выходя из своих мыслей, отвечаю ему.

Едем через перевал. Слева от дороги земля горой уходит вверх, а справа – резко вниз. Я рассматриваю местность и думаю о том, чем займусь, когда приеду домой. Не о тех самых первых дня или неделях после возвращения – это понятно. А вот в целом. Пойти учиться? Говорят, сейчас везде ЕГЭ. А его мне не сдать. Я уже давно забыл всё то, чему учили в школе. Интересно, может быть есть какая-нибудь льготная программа для тех, кто хочет поступить после того, как отслужил Родине? Сомневаюсь. О таких как мы думать, в общем-то, и не обязательно. Да и надо ли поступать? Лучше чем-нибудь полезным займусь. Возьму кредит и попробую открыть своё маленькое дело. На первое время больше и не нужно. А там, глядишь, из маленьких и в больших перерастём.

- Дай огоньку, - прерывает мои мысли Алексей.
- Держи, - протягиваю зажигалку.

Воздух и привычный уже шум моторов вспарывает шипение и свист. Быстро оборачиваюсь в сторону звука и успеваю заметить только полоску дыма, как раздаётся сильный взрыв, шум которого усиливается эхом. Идущий вначале танк чуть подбрасывает от земли и его тут же окутывает облако огня вперемешку с чёрным дымом. В тот же миг с горы срываются автоматные очереди. Всё вокруг наполняется металлическим звоном и глухими шлепками пуль о землю. Рефлекторно спрыгиваю с нашей лодки, крепче сжимая автомат. Рядом кто-то вскрикивает. Земля ощутимо отдаёт в пятки, а я уже делаю новый кувырок туда, где дорога уходит вниз. Ещё крики. Теперь их больше и они сильнее.

Я в овраге. Всем телом вжимаюсь в землю. Перекидываю автомат, принимаю огневую позицию. В груди сильно стучит. Я понимаю, что произошло, но не могу в это поверить. Не могу ощутить реальности происходящего. Как-то всё не так. Как-то всё не правильно.

Рядом кто-то прыгает и падает. Алексей. Я не один.

- Саня, ты как?! – кричит он мне, принимая огневую позицию.
- Живой! – прицеливаясь, кричу в ответ.
- Работаем, Саша! Работаем! Не бздеть!

Иногда сердце похоже на камень - очень тяжелое. Свинцовое. И вот такое свинцовое сердце стучит сейчас у меня в груди. Нет, не стучит. Молотит. Бум-бум-бум-бум-бум. Ещё несколько таких ударов и оно оторвется. Оторвётся и упадет в бездонный колодец. Моё сердце будет вечно лететь в холодную пропасть и стучать, стучать, стучать…

Рядом раздаётся автоматная очередь – это Лёша. Гогот его автомата немного приводит меня в чувство. Пытаюсь себя успокоить. Глубокий вдох, глубокий выдох. Раздаётся ещё одна очередь. Глубокий вдох, глубокий выдох. Откуда стреляют? Кто? Куда мне стрелять? В горы? Да. Туда. Вот, кажется, и силуэты там видны. По ним значит. Глубокий вдох, глубокий выдох… жму курок. Ничего. Что за чёрт? Осечка? Нет. Снимаю предохранитель. Глубокий вдох, глубокий выдох... приклад больно молотит в плечо, а прицел уводит к верху. Ухо закладывает.

Не так. Не правильно стреляю. Совсем забыл. Короткие очереди. Короткие очереди. На раз - два. Надо зажать курок, считать до двух или трёх, и отпускать. Всё просто. Как на первый второй рассчитаться.

Раз, два… раз, два… раз, два.

Кажется, попал… Нет. Не попал.

Раз, два… раз, два.

Теперь попал…

Иногда, после просмотра какого-нибудь боевика, я задавал себе вопрос: «А как это – убить человека?». Что чувствует человек в тот момент, когда пальцем зажимает курок и из дула его оружия вылетает свинцовый вестник смерти? Как этот человек потом живёт? Как можно улыбаться, радоваться, любить… когда в памяти образы тех, кто упали перед тобой и больше никогда не встали? Вот он – человек, только что был и его уже нет. И никогда, НИКОГДА больше его не будет. Наверное, это очень тяжело перенести.

Переворачиваюсь на бок и меняю рожок. Пальцы окостенели. Я с трудом привожу их в движение.

«Я попал и убил человека. Вот так вот просто – на раз, два. И ничего не дрогнуло внутри меня. Ничего не заставило меня бросить оружие», - я ловлю себя на этих мыслях, пытаясь зацепиться прицелом за следующего врага. Сейчас нет времени думать. Нет времени задавать себе вопросы. Это всё придёт потом, позже. Принимаю огневую позицию. Раз, два…

Вокруг шумно. Но в тоже время очень тихо. Стук сердца заглушает окружающее меня звуки: татаканье автоматов, выкрики. Бронированная техника со звоном принимает на себя пули. Они барабанят по ней, как дятлы по дереву. Только намного быстрее и сильнее. Намного сильнее. Земля вспыхивает фонтанчиками песка, когда пули попадают в неё.

Я начинаю замечать людей. Замечаю своих товарищей. Все они сейчас прячутся за техникой. Кто-то из них высовывается из укрытия, немного опорожняет рожок автомата и быстро принимает прежнюю позицию - ему повезло. Он вернулся на место живой. Теперь очередь другого воина.

Как странно, что я замечаю их только сейчас. Только сейчас обращаю на них внимания. После того, как я прыгнул в этот овражек, окружающий меня мир перестал существовать. Я остался один. Один на один со своим прицелом и теми, кто в этот прицел иногда попадал. А сейчас мир медленно и нехотя снова вползал в моё сознание. Прицел медленно и тяжело отпускал глаза, которые на время были прикованы к нему неведомой силой.

Мишка падает. Он только что выглядывал из-за бронника, только что попытался высунуться чуть больше, что бы произвести огонь, и уже лежит. Все произошло очень быстро. Секунда, не больше. Он даже ничего не крикнул. Если бы не эти мягкие и глухие шлепки, после которых он резко развернулся к нам и припал к земле, я бы и не понял, что произошло. А произошло что-то очень не хорошее, что-то непоправимое. Произошло что-то ужасное. Я понимаю это, смотря в его глаза. Мир, со всеми его звуками, снова отступает от меня. Оставляет меня одного. Я смотрю в его глаза, а они смотрит на меня. Господи, сколько же в них сейчас боли, отчаянья, горечи. Они кричат, умоляют…

Он лежит неподвижно и смотрит на меня. Его лицо разглаживается. Бледнеет. Я медленно опускаю дуло автомата и поднимаю обратно - делаю Мише знак не шевелиться. Даю ему понять, что вижу его. Думаю о нём. Чей-то голос чуть слышно говорит мне, шепчет прямо в душу, что он больше не пошевелится. Я смотрю в его глаза и всё жду, когда же он хотя бы моргнёт. Просто моргнёт – это всё, что мне сейчас нужно. Это всё, о чем я сейчас думаю. Ведь он ещё жив, я чувствую это. Живого человека невозможно перепутать с мёртвым.

Его глаза начинают блестеть. Они увлажняются и мне становиться чуточку легче. Он уже не совсем неподвижный. Из уголка его глаза срывается капелька и маленькой струйкой сползает по носу, оставляя за собой размытый грязный след. Свисая, она замирает на некоторое время, набухает и падает, оставляя на пыльной дороге крохотное влажное пятнышко. А вместе с ней падает что-то и внутри меня. Это сердце. Оно оторвалось и падает в бездонный колодец. Оно больше не принадлежит мне. Я больше его не чувствую. Как и не чувствую я больше той маленькой искорки жизни в остекленевших глазах моего товарища. Теперь они обжигают холодом и пустотой.

Пытаюсь сконцентрироваться на прицеле. Отгоняю от себя накрывшую меня волну. Делаю глубокий вдох, глубокий выдох. Словно приручая к себе, поглаживаю курок… раз, два.

Я не знаю, сколько уже времени провел на этом маленьком, но ставшим мне таким родным кусочке земли. Автоматы затихли, броня остывает. Кто-то уже выпрямился в полный рост и ходит от одной кучке жмущихся друг к другу ребят, к другой. Слышно, как шипит и хрипит рация. Как кто-то и чего-то пытается в неё прокричать.

Я опускаю голову на землю, немного расправляю плечи и расслабляю шею. Отстраняю от себя автомат и сильнее прижимаюсь лицом к земле. Поворачиваю голову на бок. Закрываю глаза. От земли исходит тепло. Я ощущаю его. Земля будто пытается наполнить меня своей энергией, придать мне сил. Но сил нет. Совсем.

Открываю глаза… Рассматриваю растущие прямо перед моим лицом травинки. С трудом разжимаю кисть, в которой автомат. Кончиком пальцев прикасаюсь к этим травинкам. Они такие хрупкие и беззащитные… Глажу землю, чуть зарывая в неё пальцы. Сжимаю маленький комочек извести и растираю. Он тут же превращается в стройку песка.

Кто-то трясёт меня за плечо. Что-то говорит. Я не слышу его. Я не хочу никого слышать, видеть. Оставьте меня. Я никуда отсюда не пойду. Я навсегда останусь лежать на этой земле. Меня больше нет.

Меня поднимают за плечи и куда-то тащат. Я смотрю на свои ноги и тот след, которые они оставляют, волочась по земле. Я не могу пошевелиться. Нельзя пошевелить тем, чего просто не чувствуешь. Меня аккуратно облокачивают на одно из колёс БТРа. Я делаю попытку собраться и прийти в себя. Получается робко, неуклюже и бесполезно. Я выдыхаю и закрываю глаза.

Нашатырь - очень неприятное вещество. Оно безжалостно бьет в нос и проникает в каждую клеточку мозга. Я прихожу в себя. Рядом со мной довольно много людей. Большинство из них возвышаются надо мной, остальные либо лежат, либо сидят рядом. Всех раненых собрали в одном месте и сейчас здесь развернут маленький полевой госпиталь. Я медленно обвожу всех взглядом. Почти у всех пустые, отрешённые лица. Они все молчат. Каждый смотрит в свою точку.

Я обращаю внимание на то, как один из мужиков над чем-то склонился и что-то делает. Это Олег, он занят ногой человека, который сейчас без сознания. Нога – это не просто слово. Это определение целой ноги: ступня с пальцами, икра, бедро - очень много. У этого человека нога не совсем нога. Его бедро резко и непривычно заканчивается чёрно-красным месивом, не доходя до колена. Из него торчит белая, ярко белая кость, по которой струится кровь.

Кровь. Я боюсь крови с детства. Боюсь её с рожденья. При одной только мысли о крови меня уже начинало подташнивать. Когда я сдавал кровь, то всегда отворачивался и не смотрел, как её выдавливали из пальца в неприятный и холодный стеклянный сосуд. А один раз, будучи уже созревшим подростком, я глубоко поранился. Рана стала сильно кровоточить и я, смотря на неё около минуты, упал в обморок.

Олег делает несколько движений, обматывая жгутом бедро чуть ниже середины, после чего наматывает концы на запястья и резко разводит руки в разные стороны, затягивая петлю на ноге раненого. Нога плюёт струйкой крови на землю. Изнутри меня что-то поднимается и сжимает горло. Живот скручивает от боли. Сознание быстро мутнеет. Мне стремительно становится всё хуже и хуже…

Сознание возвращается.

Трогаемся дальше. Разлившиеся по всему телу после обморока струйки тока, кажется, немного взбодрили совсем размякшие мышцы. Я смотрю перед собой и не о чем не думаю. Полностью концентрируюсь на том, что бы удерживать равновесие и не упасть на очередной кочке или повороте. Я ещё не понимаю, что произошло.
Ветерок вне форума   ЦитатаЦитата
Сказали "Спасибо!":
Mariam (28 September 2009)
INFO: роZZия ведёт захватническую войну против Украины. Это не "освободительная" война. Это война на уничтожение. Уничтожение всего: мирных граждан, мирных городов.
Цели этой войны для роZZии - убийства и грабежи. В государственных масштабах.
Чтобы оправдать убийства, насилие и мародёрство, роZZия врёт. Врёт постоянно, на всех уровнях.

Они все этим больны, начиная от путина, лаврова и иже с ними, до рядового представителя армии рф и "диванных роzzийских войск"
Они говорят "вы прикрываетесь мирным населением" - и это делают именно они
Они говорят "вы бомбите жилые дома" - и именно они обстреливают жилые кварталы, расстреливают дома в упор из танков
Они говорят "вы издеваетесь над пленными" - и именно они пытают пленных
Старый 24 September 2009, 23:18 (00:18) #2
Ветерок Ветерок вне форума
Житель
Аватар для Ветерок
 
Адрес: Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь НКВД СССР
Пол: Мужской
Клубы: Вобловод Домовитый алкоголик Де-пуритатор
Сообщений: 1 305/1 790
=) »
Статус: Глас народа
Репа в категории: 401
Репа всего: 696
По умолчанию

Въезжаем в город. Но мне сложно назвать то место, где мы сейчас находимся, городом. Город – это дома. Город – это дороги. Город - это транспорт. Город – это люди, спешащие по своим делам. Город – это жизнь. Здесь же всё не так. Здесь дома – не дома, а серые бетонные плиты без окон с чёрными пятнами гари и небольшими обрушениями. От некоторых домов осталась только половина. Не тронутые же постройки безлюдны. Пустые и холодные и здания.

Дороги разбиты. Мы то и дело объезжаем воронки, вспучившиеся пластами асфальта. Иногда нам попадаются обогревшие и искореженные машины. Такое ощущение, что они лежат здесь далеко не одно десятилетие. Впрочем, такое впечатление и от всего остального. Я не могу поверить, что в этом месте ещё недавно кто-то жил. Кто-то выжил. Особенно сложно думать о былой жизни, когда нам встречаются валяющиеся у обочин раздувшиеся трупы.

Приезжаем на базу. Здесь уже относительно людно. В большинстве своём это люди в форме, но кое-где можно заметить и мирных жителей. Они похожи на затравленных зверей. Обречённые и очень несчастные. Они смотрят на нас с надеждой и состраданием. Я не знаю никого из этих людей, но стоит мне встретиться хоть с кем-нибудь из них взглядом, как этот человек становится мне немножко родным. Его взгляд надолго западает мне в душу, а теплящиеся в глазах чувства – согревают.

Я помогаю отнести раненых и погибших в здание, которое на время превратилось в госпиталь. Всё-таки правду говорят: «Мёртвый человек - очень тяжёлый». Намного тяжелее живого. Тело так и притягивает к земле. Теперь оно принадлежит ей.

«Удивительно, как быстро живой человек перестаёт быть человеком и становится просто Грузом 200», - я вздрагиваю от этой мысли. «Груз 200» – это очень страшное выражение. Оно такое… такое… холодное, липкое… пробирающее до озноба. Как можно называть человека, пусть даже и погибшего, грузом? Кому такое вообще могло в голову прийти? Он же не какой-нибудь мешок с костями и мясом, который должен пройти по накладным. Он человек. ЧЕЛОВЕК! Груз 200 – это ужасное выражение. Услышав его, хочется выть от отчаянья. Чувствую, как по щекам текут слёзы. Мне становится очень стыдно перед другими. Быстро размазываю их рукавом по лицу.

Очередь медицинского осмотра теперь доходит и до меня. Врач предлагает мне какие-то таблетки, после которых я должен почувствовать себя заметно лучше. Наверное, это что-то наркотическое. Я отказываюсь. Он внимательно смотрит на меня, после чего сухо говорит: - «Свободен».

Я замечаю репортёра одного из центральных каналов. Он берёт интервью у одного из командиров. От увиденного мне становится теплее и спокойнее. В лице этого журналиста и оператора с камерой я ощущаю такую защиту, какой не могу ощутить во всей окружающей меня военной технике и людей с оружием. Я смотрю на них и вижу мир. Мир, в котором есть люди, машины, автобусы, магазины, метро, телевизоры. Мир, в котором нет войны. Мне кажется, что теперь всё позади. Скоро мы вернёмся в расположение части и всё забудем.

«А ведь, наверное, что-то из того, что здесь происходит, показывают в Новостях», - думаю я, озираясь вокруг и вспоминая увиденное ранее. Раньше мне нравилось смотреть вечерний выпуск новостей за тарелкой ужина. Иногда там показывали что-то интересное. Рассказывали о стихийных бедствиях, военных конфликтах, терактах. Рассказывали и показывали кадры с мест событий. Показывали разрушения, несчастных и грязных людей, солдат, военную технику. Показывали интервью с плачущими от горя людьми. Иногда показывали раненых и изредка в кадр попадали погибшее.

Я сидел в своей комнате, кушал и спокойно смотрел на всё это. Иногда я на время забывал про еду и внимательно слушал диктора или смотрел очередной ролик. Сейчас я смотрю на того себя со стороны и мне становится горько. Неужели я был таким бесчувственный человеком? Неужели я был таким бездушным человеком? Как можно сидеть, спокойно есть и смотреть на тот ужас, на то горе, которое твориться сейчас там, за экраном? Почему я так и продолжил сидеть дома, а не пошёл в церковь помолиться за тех, кто ещё остался жив? Да хотя бы просто поставить свечку. Проявить хоть капельку, капельку сострадания.

«И после этого я считал себя хорошим человеком?», - горько усмехаюсь я этой мысли. «А чем я мог им помочь?», - тут же пытаюсь найти себе оправдание. «Ведь я всё равно ничем не мог бы помочь этим людям. Ничего бы не смог исправить», - пытаюсь я найти хоть какое-то оправдание своей чёрствости. «А ты правда хотел чем-то помочь этим людям? Тебя правда волновала их судьба? Их жизнь?», - безжалостно расстреливает мою душу чей-то голос изнутри. Я делаю глубокий вдох. Себя не обманешь.

Командир что-то обсуждает с незнакомым мне человеком, после чего даёт нам краткие указания и отправляет на отдых.

Еда растапливает моё тело и душу, как растапливает огонёк воск у свечи. Когда я принимался за пищу, аппетита не было совершенно. Но как только в желудок проваливается первая ложка чего-то горячего, он сразу же приходит в себя и требует ещё. По телу разливается что-то приятное, расслабляющее. Кровь отходит от головы к желудку, а вместе с ней и все мысли. Я просто ем и мне становится легче.

Горизонт заливается красками заката. Дальние здания предстают нашему взору лишь чёрными силуэтами.

- Красиво, - говорит Алексей, затягиваясь.
- Жаль, фотоаппарата с собой нету, - соглашаюсь я.

Мы курим. Сигареты – это так же важно, как и автомат. Без сигарет было бы совсем худо. Они тоже спасают нас. Спасают нас от самих себя. Последний раз я курил, кажется, безумно давно. Я делаю первую глубокую затяжку и ненадолго задерживаю никотин в лёгких. Голова начинает кружиться. Меня накрывает.

Лёшка ощупывает бинтовую повязку с тёмно красным пятном, – Теперь, наверное, шрам будет, - тихо и безразлично говорит он.

- Шрамы украшают мужчин, - чуть улыбнувшись, отвечаю другу.
- Ты правда так думаешь? - подняв на меня взгляд, спрашивает он. И тут же, перебивая начатый было мною ответ, продолжает: – Нет, брат. Шрамы не украшают. Что может быть красивого в том, что уродует человека? Друг у меня есть один, недавно на тот момент из армии вернулся. Я когда об этом узнал, сразу попытался с ним связаться, встретится. Но он всячески избегал любого контакта со мной. Как я потом узнал, со всеми остальными тоже ни в какую встречаться не хотел. Я долго не мог понять, что случилось. Думал, может обиделся на нас за то, что не писали ему. Решил, что забыли его, бросили. Знаешь ведь, как оно бывает: пока ты в компании – всем друг, всем брат. А как уезжаешь куда-нибудь, так будто бы тебя и не было никогда для этих людей. Хотя я ему парочку-то писем отправил.

- Что же случилось? – мне становится интересно и хочется уже скорее узнать суть истории.
- Ему осколком лицо рассекло, - затягиваясь и медленно выпуская струйку дыма, продолжает Алексей. – Ощущение такое, словно топором по лицу ударили - смотреть страшно. Рубец такой сильный прямо через всё лицо, да ещё и глаза одного лишился. Я как увидел, сразу понял, почему он встреч со всеми избегает. Я и сам бы после такого забился бы в какой-нибудь подвал и носу от туда совать бы не стал.

Он замолкает и затягивается, рассматривая закат. Я пытаюсь представить описанную картину. Становится немного жутко.

- Так вот, как ты думаешь, - прерывая моё воображение, возвращается к разговору мой товарищ, - украсил ли его шрам? - Он делает вопросительный взгляд.
- Не думаю, - я полностью соглашаюсь с ним.
- Нет, не украсил. И никого шрамы не украшают. Шрамы – калечат тело. Уродуют человека.

Мы закуриваем ещё по одной. Алексей продолжает.

- Какая девушка на этом свете сочтёт его красавцем? Вот скажи мне, брат, кому он теперь нужен? Никому. Никому он не нужен. Сопьётся и покончит с собой. Я бы покончил. Или нет, дальше бы воевать пошёл. Специально под пули лезть буду, пока меня урода такого не шлёпнут… И правильно сделают.

А современным девушкам нужны современные мальчики. Современный мальчик – это когда своё жильё, машинка что бы иномарка, да денежки хорошие. Если у тебя это есть, то можешь рассчитывать на долгие отношения. Если же у тебя есть только что-то одно, то тут уж дальше нескольких месяцев дело не пойдёт. А для того, что бы у тебя были деньги, нужно либо деньги эти любить, либо девушек. Что, впрочем, одно и тоже.

Я слушаю и задумчиво рассматриваю уголёк сигареты.

- У каждого шрама есть своя история, - возвращается к теме Алексей, - которая рассказывает о пережитой боли. Боевые шрамы рассказывают и напоминают нам об этом, - он небрежно обводит рукой перед собой. - Они как чёрные метки на теле. Метки, которые однажды причинив боль телу, до конца жизни будут ранить твою душу. Каждый раз, когда ты будешь обращать внимание на тот или иной шрам, ты будешь вспоминать о тех, кого больше нет. Будешь вспоминать о тех, кто был тогда, но ушёл чуть позже. Эти чёрные метки будут каждый раз возвращать тебя сюда, хочешь ты того или нет. А ещё иногда тебя будут спрашивать: - «А откуда это у тебя?», - указывая на шрам. Девушки особенно это любят. Девушки вообще крайне любопытные и в любопытстве своём очень глупы и наивны. Спрашивают, а сами даже не знают, зачем спрашивают и о чем. Неужели ты станешь рассказывать ей,- такой милой, хорошей, красивой, - правду о своём шраме?

Я выдерживаю его взгляд.

- Вот и я о том же, - заканчивает он свои размышления.

Алексей пуляет в сторону окурок и уходит. Я решаю ещё немного посидеть. Подумать.

Что такое армия? «Армия – это школа жизни», - говорил мне в детстве отец. Так же говорили и другие люди. Но это не совсем так. Армия – это, безусловно, школа. Но учит она не жить, а выживать. Те уроки, которые преподают в армии, не для мирной жизни. Тягости и лишения воинской службы – это необходимость, а не следствие. Дедовщина, постоянная муштра и маразм, беспросветный маразм – всё это лишь для того, что бы сделать из человека чёрствого сухаря. Внимательные и заботливые педагоги развивают в тебе те животные инстинкты, которые есть в каждом из нас. Пробуждают их очень искусно: через боль, грязь, унижения. А иначе и не получится.

В армии учат принимать вещи такими, какими они есть. Принимать как должное всё то, что происходит, и не думать об этом. Благодаря «хорошему отношению», в нас – щенятах, именно здесь пробуждается дух товарищества. Ведь здесь человек может найти понимание и сострадание только в том, кто с ним из одного призыва. Только в своём товарище по несчастью можно найти хоть какие-то отголоски нормального человеческого отношения. Это сплачивает. В дальнейшем такие вот товарищи по несчастью и становятся твоими боевыми товарищами. Сперва вместе спиной к спине проводишь ночи над чисткой уборных, мытьём полов, чисткой картошки, а потом точно так же спиной к спине атакуешь врага и прикрываешь друг друга. Сперва вместе получаешь пряники от братьев старших, а потом так же вместе делишься этими пряниками с другими. Ведь раздавать пряники тоже нужно уметь.

Армия не может быть хорошей в том смысле, в каком мы понимаем слово «Хорошее». Как может быть хорошим то, что готовит человека к войне? Учит выживать и убивать? Как можно говорить о порядке, человеческом отношение, доброте, справедливости, когда речь идет о всем том ужасе, который несёт в себе война? Смерть? Нет, Армия может быть только плохой. И её нельзя осуждать. Её нужно просто принимать такой, какая она есть. Принимать её, как должное.

Я ворочаюсь. Не могу уснуть. Когда тело коснулось кровати, я отключился на несколько часов, а сейчас вот проснулся и не могу уснуть. Встаю и выхожу покурить. В армии так сделать не получится, а здесь уже можно. Здесь можно многое из того, чего нельзя в Армии. Но в тоже время многое и нельзя. Нельзя быть уверенным в том, что встретишь завтрашний день. А это уже очень и очень не мало.

Время, оказывается, имеет удивительную способность выжимать. Выжимать из человека даже то, что выжать, казалось бы, нельзя. Те полчаса или чуть больше, что мы находились под обстрелом, выжили меня основательно. Капитально. Выжиты все мечты, все надежды, все переживания. Меня опустошило так, как нельзя себе представить. Что-то из выжитого вновь вернётся ко мне, наполнит меня. Но не всё. То детское, что было во мне до этого, уже никогда не вернётся ко мне. То сокровенное, тайное, личное, что было во мне, исчезло навсегда. Мой маленький детский мир разрушен. В мой замок на песке угодил крупный снаряд и беспощадно всё уничтожил. И чем, или быть может кем, теперь будет заполнена та образовавшаяся пустота… ?

Едем на разведку в соседнее село. Дорога пыльная, одни кочки. Наша лодочка то и дело ныряет, когда дорога превращается в канаву, и почти сразу же выныривает на ровный участок. Замечаем впереди горелый танк. Земля в небольшом радиусе вокруг него покрыта копотью. Подъезжаем, останавливаемся. Гусеницы разорваны и валяются рядом, словно развязавшиеся шнурки. Башня танка повернута в сторону и отходящее от неё дуло упирается в землю. Грозное некогда орудие напоминает мне поверженного воина, который пал в битве и сейчас стоит на коленях, склонив голову к самой земле. В этой груде тяжелого металла больше не чувствуется ни капли былой мощи и силы.

Рядом с танком лежат два трупа. В одном из них трудно узнать человека. Он весь чёрный и оплавленный. Никогда бы не подумал, что кожа может оплавиться. Человек лежит на левом боку, поджав левую ногу и руку. Правые же конечности наоборот вытянуты в разные стороны. Рука и нога, которые он согнул к телу, будучи ещё живым, сейчас сливаются в одно целое с туловищем. Черты лица напрочь стёрты безжалостным огнём. Если бы не зубы, которые на фоне этого черного месива кажутся очень белыми, я бы подумал, что это просто сгоревший манекен.

Второй труп совсем не тронут огнём. Даже форма без каких-то видимых повреждений. Удивительно, как он сюда попал. Такое впечатление, что его сюда специально перенесли из другого места. Его лицо тоже немного оплавлено. Только оно похоже не на горелую пластмассу, а на воск. Воск, который грели на медленном огне и он нехотя растекался. Белый манекен замер в не совсем естественной позе: он лежит на спине, руки прижаты к груди и согнуты в локтях. Такая поза бывает у человека, когда он подтягивается на турникете. Губ нет, кожа в этой области сильно натянута так, что зубы выпирают неестественным образом.
Ветерок вне форума   ЦитатаЦитата
Сказали "Спасибо!":
Mariam (28 September 2009)
Старый 24 September 2009, 23:19 (00:19) #3
Ветерок Ветерок вне форума
Житель
Аватар для Ветерок
 
Адрес: Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь НКВД СССР
Пол: Мужской
Клубы: Вобловод Домовитый алкоголик Де-пуритатор
Сообщений: 1 305/1 790
=) »
Статус: Глас народа
Репа в категории: 401
Репа всего: 696
По умолчанию

Оба трупа не раздуты, как все предыдущие, которых я уже успел насмотреться и нанюхаться. Эти даже не пахнут и потому не вызывают у меня привычного отвращения. Я их вообще не могу воспринимать, как мёртвых людей. Это два каких-то игрушечных солдатика, оставленные здесь плохим и невнимательным генералом.

Снова перевожу взгляд на кучу горелой пластмассы. А ведь когда-то он был живым человек. Когда-то он был маленьким и о нём заботились родители. Когда-то он играл с другими ребятами, а потом учился в школе. Он так же, как и я, делал домашнее задание, отвечал у доски, получал двойки и пятёрки. А может быть, он и вовсе был отличником. Закончил какое-нибудь высшее учебное заведение. И… его наверняка где-то ждёт жена и дети. В этой стране почти у каждого мужчины есть семья. Большая семья. А он лежит здесь, весь чёрный и обгорелый. Холодный и твёрдый, как камень.

Да, он –враг. Но кому он враг? Лично мне-то он ничего не сделал. И неизвестно, сделал ли он вообще чего-нибудь плохого в этой жизни. Всё это очень ужасно. Ужасно и горько. Остаётся только надеется, что его семья не узнает о том, как погиб их сын, муж, отец.

-Танкист, - кивая в сторону трупа белого трупа, говорит Алексей. – Спёкся в танке, как в печке. А этот вот, - кивает в сторону чёрного, - на броне ехал. Сгорел.
- Что же получается, танкиста этого кто-то вытащил? – удивляюсь я.
-Да нет, сам выполз. Когда лёгкие сгорают, умираешь не сразу. Видел я уже такое.

Наш челнок взрыкивает, разрывая гусеницами землю. Мы трогаемся дальше.

Заезжаем в село – всё тихо. Никого нет. Мёртвая, холодная тишина. Останавливаемся неподалёку от старого двухэтажного дома из красного кирпича. Спешиваемся. Решаем быстро обследовать несколько домов и, убедившись, что здесь никого нет, вернуться на базу.

Я, Алексей, Илья и Сергей идем вдоль двухэтажного здания. Само здание в длину метров 30-35, с одним входом по центру. Движемся с интервалом около 4 метров. Илья и Сергей впереди, мы с Алексеем сзади.

Пока курили, решили обследовать только это строение. Нет смысла взламывать каждый частный дом – там всё равно никого нет. К тому же ещё и в мародёрстве обвинить могут.

Тишину, которую разбавляли только наши шаги, взрывает пулемётная очередь. Звук каждого выстрела сильно бьёт в уши, в голову, во все тело – стреляют явно где-то очень близко. Кто-то хватает меня за плечо, резко отбрасывает назад и прижимает к фасаду здания – это Алексей. В тот же момент он что-то срывает с пояса, одним шагом оказывается у края подъезда, делает рывок в пол оборота, взмахивает левой рукой во внутрь подъезда, и тут же отскакивает назад - ко мне, приседая и стараясь рукой опустить меня.

За это время – секунду или две, я уже подумал о том, куда подевались ребята. «Где Илья и Серёжа? Куда они делись? Они же только что шли в нескольких метрах от нас!». За это время я уже успел заметить два тела. Вот они – неуклюже развалились около входа в подъезд. «Что с ними такое?», - до сознания никак не доходит то, что случилось. «Почему лежат?», -…

Все мысли накрывает и разносит в дребезги сильный взрыв. Из подъезда вылетают доски, щепки и облако пыли. С фасада здания что-то осыпается на наши головы.

Алексей одним прыжком оказывается у входа в подъезд, направляет дуло вовнутрь, зажимает курок и описывает автоматом зигзаг. Ещё прыжок – и он уже скрывается в проёме. Отключаю голову, перехватываю автомат и срываюсь за ним. Раздаётся ещё одна короткая очереди, пока я забегаю вовнутрь.

Видимость очень плохая, в воздухе висит тяжёлый слой пыли с привкусом цемента. Я улавливаю взглядом чьи-то движения и узнаю в силуэте своего товарища. Подбегаю к нему, инстинктивно смотря под ноги, чтобы не запнуться. В нос ударяет запах гари и привкус свежести. Но это не та свежесть, которая бывает на улице или которую несёт в себе спасительный ветерок в жару. Это сырая, холодная свежесть, какая бывает в мясных лавках или на скотобойнях. Одно тело лежит лицом вниз. У него разорвана спина и видны внутренние органы вперемешку с костями. Одежда по краям раны тлеет и дымиться. Рядом валяются ещё какие-то кровавые ошмётки: то ли куски мяса, то ли что - непонятно. Нет никакого желания их рассматривать. Я стараюсь отвести взгляд от одного, как тут же натыкаюсь на что-то другое, не менее приятное. Глаза лихорадочно ищут не заляпанное место. Легкие наполняются липкой слизью. Дышать становится очень тяжело. Прикрываю рот рукой и стараюсь отойти от места взрыва подальше.

- Ты в левое крыло, а я в правое, - сдавленно и тихо говорит Алексей.

Ничего не говоря, отрешенно киваю в ответ и иду осматривать свою часть здания. Первое время пребываю в полной апатии. Безразлично заглядываю в дверные проёмы, ни о чем не думаю. Но уже спустя несколько минут разум начинает проясняться. Шок, который до этого заполнял всё моё тело и голову, отступает, а на его место приходит осознание и понимание того, что происходило в последние несколько минут. Такое возвращение в реальность безжалостно и неумолимо накрывает меня, в голове начинается вихрь коротких мыслей и картинок. Внезапно всю эту кутерьму в голове прерывает стук в висках. Моё внимание полностью переключается на то, как в голову бьёт кровь и быстро стучит сердце. Я прислушиваюсь к себе и невольно ощущаю кромешную тишину вокруг. В этой тишине стук собственного сердца кажется мне очень громким. Мне кажется, что если в этом здание есть ещё кто-нибудь, то он обязательно услышит, как стучит моё сердце, и я уже никогда отсюда не выйду. Мне вдруг начинается казаться, что в каждом невидимом мне углу, за каждым дверным проёмом – везде прячутся враги. Мне кажется, что это здание просто кишит врагами, они следят за мной из невидимых глазу укрытий и в любой момент готовы обрушить на меня автоматные очереди.

В окна помещений падает свет, но его недостаточно. Погода пасмурная, хмурая, серая. Коридор остаётся в полутьме. Само же здание изнутри напоминает не то маленькую школу, не то больницу, не то местное сельпо или ещё какое-нибудь государственное учреждение местного назначения.

Пытаюсь себя успокоить. Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов. От этого сердце начинает стучать ещё быстрее. Очень медленно делаю каждый шаг, до изнеможения вслушиваясь в окружающие меня звуки. Звуки от прикосновения собственной подошвы кажутся мне непозволительно громкими. Я стараюсь наступать ещё тише, как можно тише, но эхо в опустевшем здании предательски выдаёт каждое мое движение, каждый мой вдох. У меня начинает болеть кисть. Я так сильно сжимаю автомат, что пальцы стали совсем белыми. Ладони влажные и холодные, как и всё тело. Из каждой поры моего тела сочится влага и холод, как из пещеры. Я уже ничего не слышу, кроме стука сердца. Оно барабанит в груди, и каждый удар бьёт по ушам изнутри. Это приступ страха. Страха, который вводит в оцепенение. Страха, который парализует тело и голову. Сейчас я не могу контролировать ситуацию. Я еле-еле сдерживаю себя от того, чтобы не начать беспорядочную стрельбу. Мне очень хочется опустошить рожок. Разорвать автоматной очередью эту тишину, которая превращает моё тело в камень.

За спиной раздаётся шорох. Напряженное и изнуренное тело молниеносно поворачивается в сторону звука. Я ещё не успеваю ничего сообразить, как окаменевший и непослушный палец зажимает курок. Короткая автоматная очередь выводит меня из оцепенения. Скопившаяся энергия, выработанная за время приступа страха, срывается вместе с первыми пулями. Тело сбрасывает напряжение. Я снова чувствую свои конечности и могу ими управлять. В небольшом помещении слабо наполненным пасмурным дневным светом через маленькое окно, куда только что были выпущены пули, падает чей-то силуэт. Человек маленького роста словно обо что-то спотыкается и летит на пол. Будто кто-то толкает его. Он падает и больше не двигается.

Вспоротая автоматной очередью и отступившая тишина, снова сгущается вокруг меня. Обволакивает меня. А вместе с этой тишиной возвращается сковывающий тело и парализующий разум страх. Я слышу своё учащённое дыхание. Глаза прикованы к прицелу, который я не свожу с неподвижно лежачего человека. Начинаю медленно передвигать ноги в направление выстрела. Подкрадываюсь ближе и… медленно опускаю оружие. Передо мной лежит мальчишка лет 11-12 с чёрными волосами. На нём одет сильно обвисший свитер с какими-то узорами, который явно не его размера, и синие спортивные штаны в белую тройную полоску. На ногах чёрные кроссовки фирмы “Adidas” в ту же тройную полоску и жёлтой подошвой.

Я стою и рассматриваю узоры на свитере. Взгляд останавливается на маленькой дырочке чуть ниже левого плеча, вокруг которой образовалось тёмное неровное пятно. Я хочу отвести глаза, посмотреть куда-нибудь ещё, но не могу. Где-то далеко слышится звук упавшего на пол автомата. Меня больше ничего не сковывает, я больше ничего не слышу. Вокруг меня образовался вакуум, который не пропускает снаружи никакие звуки и поглощает все звуки внутри.

Мои колени глухо ударяются о пол, внутренние органы чуть подпрыгивают. Я смотрю на лицо этого мальчика. Такое детское лицо, милое. Его карие глаза смотрят куда-то вверх. Они открыты так же, как открыты глаза и у любого другого человека. Я смотрю в эти глаза. Всматриваюсь в них. Я ещё не понимаю, что хочу в них увидеть. Я просто смотрю в них. Откуда-то издалека ко мне стремительно приближается осознание случившегося. Но оно ещё пока далеко.

Я склоняюсь над этим мальчиком. Аккуратно обхватываю его тело руками так, как обхватывают младенцев, беря их на руки: правой рукой придерживаю голову, а левой обнимаю за спину. Приподнимаю, продолжая смотреть ему в глаза. Его голова чуть запрокидывается, но я сразу же возвращаю её в прежнее положение согнутой в локте правой рукой. Прижимаю его себе.

Мне тяжело держать себя в таком положении. Не выпуская из объятий мальчика, я заваливаюсь на бок. Теперь моё лицо в нескольких сантиментах от его лица. Я ощущаю, как от него исходит тепло. Оно уходит. Тепло безвозвратно покидает этого маленького человечка. Моё зрение так обострилось, что я вижу на его лице каждую крохотную прозрачную волосинку. Каждую пору. Вижу каждую ресничку, каждую впадинку на остывающих губах. Кончиками пальцев касаюсь его лица, медленно веду по щеке, ощущая все мельчайшие неровности его мягкой и нежной кожи. В больших стеклянных зрачках я вижу своё отражения. Его глаза такие спокойные. В них нет ни капельки страха, тревоги, боли… Тихие и бездонно глубокие глаза. Я падаю в эти глаза. Моя душа отделяется от тела и впитывается в эти глаза. Они засасывают её.

Я не дышу. Во мне больше ничего нет. Ничего. Я – воздух. Я – умер. Мои глаза медленно закрываются. Сознание гаснет. Гаснет и тут же ярко вспыхивает. Мой мир, со всеми воспоминаниями, переживаниями, мечтами, планами, мыслями, чувствами вонзается в меня. Он проникается вовнутрь меня и взрывается на миллиарды крошечных осколков, каждый из которых - это прожитая мною секунда. Эти осколки расстреливают меня изнутри. Каждый осколок находит свою клеточку и взрывает её.

Осознание случившегося, которое всё это время неумолимо приближалось ко мне из неведомых далей, достигает своей цели и врывается в мой разум одной единственной мыслью: «Он ещё живой. Его можно спасти». Я быстро встаю и начинаю метаться по комнате. Я не понимаю, что нужно сделать. В голове лишь одна мысль: «Спасти, спасти его!». Падаю на колени и начинаю быстро водить ладонями по полу. Разум парализован, а тело судорожно пытается что-то сделать. Мозг больше не контролирует нервную систему и потому мышцы сами начинают приводить конечности в движение. У меня сейчас очень странное состояние. Я не понимаю, что делают мои руки, ноги и туловище в целом. Я просто наблюдаю за тем, как моё тело лихорадочно двигается. Очень сложная система - нервная, которую мы не замечаем и которой никогда не придаём значения в повседневной жизни, оказывается, может давать сбой. И сбой этот страшен. Человек ведёт себя, как машина. Вышедшая из строя машина.

Такое состояние длится секунды, после чего разум снова начинает контролировать ситуацию. Я останавливаюсь. Чувствую, как по лицу стекает липкий пот. Я весь мокрый и холодный. Меня подташнивает. Мне очень плохо.

Я понимаю, что мне нужно хотя бы пощупать пульс. Попробовать сделать искусственно дыхание, массаж сердца… – нужно просто что-то делать. Что-то сделать!

«Нет. Это всё не то. Всё не то», - каждая мысль вспыхивает в сознание и тут же угасает. «Мне нужно отправиться за ним. Отправиться за ним, не дать ему уйти из этого мира. Догнать, поймать за руку и затащить обратно», - перед глазами рисуется картина, где я крепко держу за руку мальчика и пытаюсь его тянуть за собой. Но что-то не даёт мне этого сделать. Я просто не могу сдвинуться с места.

«Я должен найти его, упасть перед ним на колени и просить его о прощении. Я должен ему всё объяснить, а потом умолять, умолять, умолять простить меня». Я подбираю автомат, немного рассматриваю его, ставлю на пол и упираюсь подбородком о дуло. «Я должен попросить у него прощенья, просто попросить прощенья. Он всё поймет… »

Сильный удар в ухо и висок выбивает из головы сознание. Я падаю. До слуха доносится матная ругань. Ещё удар куда-то между лёгких. Я задыхаюсь и беспомощно выставляю перед собой одну руку, защищаясь от очередного возможного удара. Второй рукой придерживаю грудную клетку. Начинаю кашлять.

Темнота, окутавшая мои глаза после удара в голову, медленно рассевается. Всё, что меня окружает, предстаёт передо мной в расплывчатых очертаниях. Спустя ещё несколько секунд я снова нормально вижу. Вижу лицо Алексея. Оно очень близко. Его глаза испытующе смотрят на меня.

- Ты что это?! Совсем одурел что ли?! – шевелятся его губы. – А?!

Сбиваю его руку со своего лица. Пытаюсь наполнить лёгкие кислородом.

- Я говорю, ты совсем с ума сошёл?! Ты меня слышишь вообще?! - он снова пытается зажать своей рукой моё лицо в тиски, но я отбиваю её раньше ещё на подходе.

- Не надо, - говорю я на выдохе. – Я сейчас, - откашливаясь, продолжаю я.

Я пытаюсь ещё раз воспроизвести всё то, что со мной только что происходило. Но всплывающие в памяти моменты обрывистые, нечёткие и смешанные. Где-то глубоко в сознании я понимаю, что только что происходило, но полная опустошенность внутри не оставляет сил на какие-то переживания и осмысления.

Убедившись, что я снова вменяем, Алексей переводит своё внимание на лежащего рядом мальчишку. Он приседает около него, берёт его руку и меряет пульс. Я смотрю в лицо своему товарищу. Пытаюсь увидеть в нём осуждение, ненависть, презрение. Но его лицо ничего не выражает. Ровное лицо. От этого мне становится ещё хуже.

- Возвращаемся, - таким же, как и его лицо, ровным и ничего не выражающим голосом начинает Алексей. Он медленно отпускает руку мальчика и встаёт.

Я сижу, облокотившись спиной о стену, и смотрю в одну точку. Смотрю на руку, которую только что отпустил Алексей.

- Подъём, воин! – вдруг переходит он на командный крик. – Там товарищи твои раненые у входа валяются! Им помощь нужна, а ты тут сопли пускаешь! Бегом на выход!

Ощущение такое, будто на меня опрокинули бочку ледяной воды, прикоснулись к телу мощным электрическим разрядом. Перед глазами сразу встают Илья и Сергей, которые остались лежать у входа. «Я ведь даже не проверил, живы они или нет!», - эта мысль вытесняет из головы всё остальное. Рывком поднимаюсь на ноги, подхватываю с пола автомат и срываюсь к выходу.
Ветерок вне форума   ЦитатаЦитата
Сказали "Спасибо!":
Mariam (28 September 2009)
Старый 24 September 2009, 23:19 (00:19) #4
Ветерок Ветерок вне форума
Житель
Аватар для Ветерок
 
Адрес: Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь НКВД СССР
Пол: Мужской
Клубы: Вобловод Домовитый алкоголик Де-пуритатор
Сообщений: 1 305/1 790
=) »
Статус: Глас народа
Репа в категории: 401
Репа всего: 696
По умолчанию

Расстояние, которое я, добираясь сюда, казалось бы, преодолевал несколько часов, сейчас пробегаю за пару минут.

Выбегаю в холл, устремляюсь к выходу. Нога наступает на что-то мягкое и скользит вперёд. Я мгновенно теряю равновесие и падаю на спину, даже не успев сгруппироваться. Больно ударяюсь локтём и лодыжкой. Упираюсь рукой в пол, он скользкий и липкий. Замечаю то, на чём поскользнулся - это ошмёток человеческой плоти. На миг становится противно, но я быстро глушу подступающие мысли и снова вкладываю все силы в мышцы ног, не смотря туда, где были пулемётчики.

Пулемёт – это очень сильно для такого хрупкого существа, как человек. Илье пулей вырвало нижнюю челюсть. Я не сразу понял, что у него с лицом. Без нижней челюсти лицо выглядит очень неестественно. И очень страшно. Ужасно. И вот такое лицо уже невозможно представить с челюстью.

Мне становится плохо. Голова кружиться, а чьи-то руки скручивают мой желудок так, словно выжимают полотенце. Я отхожу в сторону, меня тошнит. Первые спазмы выталкивают из меня мутную массу, дальше же я просто утробно крякаю, сплёвывая горький и противный желудочный сок.

Замечаю Алексея, он что-то говорит в шипящую рацию.

- Найди пакет какой-нибудь, - отрываясь от рации, обращается ко мне он. Потом ещё что-то обсуждает с шипящим голосом и стоявшая неподалёку наша лодочка, качнувшись, срывается с места и движется к нам.

У меня даже не возникает мысли, зачем ему понадобился пакет, хотя мне это и не понятно. Я рассеянно осматриваюсь вокруг, но никаких пакетов не замечаю. Решаю обойти дом вокруг.

- Погоди! - окрикивает меня товарищ.

Я оборачиваюсь.

- Ладно, не надо. Нечего тут разгуливать, - говорит он, снимая с себя камуфляжную куртку. – Нам возвращаться скорее нужно.

Алексей обматывает курткой голову Ильи, связывает два рукава в узел и затягивает. Мы укладываем тела товарищей на подъехавший БМП. Костя, - водитель, - помогает нам сверху. Он молчит и ничего не спрашивает. Да и что тут спрашивать – всё и так понятно.

Едем, молчим. Я придерживаю тело Сергея, Алексей – Ильи. Усталость медленно разливается по телу, а вместе с ней и полное безразличие. Сейчас я понимаю, что то безразличие, которое я иногда испытывал в том мире – совсем не безразличие, а так – небольшая усталость разума. Сейчас же мне по-настоящему безразлично. Когда-то человеческая жизнь казалась мне чем-то неприкосновенным. Чем-то необычным, единственным и неповторимым. А теперь моё отношение к жизни изменилось. Теперь я относился к чужим жизням так же, как к еде или воде. Теперь я относился к жизни, как к очередному должному определению чего-либо.

Говорят, у кошки девять жизней. У человека жизней куда больше. На войне можно умереть очень много раз. Умирать душой и сердцем. И такая смерть страшнее смерти физической. Первый раз я умер в овраге, когда попали в засаду. Сейчас я умер во второй раз и теперь, кажется, окончательно. Если раньше я ощущал себя лимоном, из которого выжили сок, которым была моя душа, то теперь эту мякоть просто вырезали, оставив снаружи лишь грубую бугристую кожу.

Приезжаем на базу. Я ловлю взволнованные и обеспокоенные взгляды воинов. Воинов, многим из которых нет ещё и 19. А ведь будучи созревшим и состоявшимся человеком воевать легче. Легче защищать свою родину, когда тебе есть что защищать. Когда ты знаешь, что дома тебя ждёт любящая жена, дети, друзья, работа. Когда в твоём сознании есть уже прожитая жизнь, которой можно жить на войне. У нас же ничего этого нет. И жить нам на войне остаётся только войной. Другой-то жизни мы не знаем. Отсюда и искалеченная психика, и неприспособленность к нормальной жизни, и ещё много всего.

В том здание, где мы столкнулись с засадой, был склад боеприпасов. После нашего прибытия, в то место сразу направили ещё один отряд для полной зачистки села. Они и нашли в подвале того здания стратегически важные объекты.

Ночью у меня случается приступ. Я не могу уснуть и всё думаю о том мальчике, которого убил. «Откуда он там взялся? Наверное, один из тех мужчин, которых разметало по стенам, был его отцом. Возможно, паренька не на кого было оставить, и он решил взять его с собой, рассчитывая тихо отсидеться. Хотя нет, скорее всего он просто принёс им еду и воду, и не успел уйти… », - мне становится душно. Я тихо встаю с кровати и иду в туалет.

«Он просто прятался, а я его убил. Не смог себя сдержать, не смог побороть свой страх и выстрелил в него. А он даже ничего не мог сделать. Он даже не крикнул. И сейчас он лежит там, один, в этой пустой комнате», - я забиваюсь в угол туалетной комнаты, спускаюсь на корточки и плачу. Те таблетки, которые на этот раз уже заставил съесть доктор, усыпили на время мой разум, а сейчас он снова начал проясняться. Сейчас, только сейчас, немного успокоившись и оправившись от шока, я начинал понимать, что же я сделал. Начинал понимать, что вообще происходит вокруг.

Отчаянье и горе сжигают меня изнутри. Где-то далеко я понимаю, что не смогу себя долго сдерживать и уже скоро просто разревусь, как маленький ребёнок. Закричу, захлёбываясь собственными соплями и слёзами.

Тело периодически вздрагивает. Я закусываю руку и тихо вою. По подбородку стекает слюна, а глаза уже давно ничего не видят, утонув в слезах. Я пытаюсь себя успокоить, но тело отказывается подчиняться разуму. Я стараюсь глубоко дышать, но срываюсь, снова кусаю себя за руку и глушу вырывающийся изнутри крик.

Спустя несколько минут, а может и часов, приступ отступает. Внутри по-прежнему обжигает горе, но я уже могу себя контролировать. Открываю кран, набираю в сомкнутые ладоши воды и окунаю в это маленькое озеро своё лицо. Становится капельку легче. Я умываюсь минут пять и возвращаюсь в кровать. Я уже не задаю себе вопроса, почему бог допустил такое и как я смогу искупить свой грех. В этом мире, иногда, перестаешь верить в одно и начинаешь верить в другое. Или просто перестаешь верить во что-либо, оставаясь наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Наверное, это и есть та самая преисподняя, тот ад – когда твоя душа горит, а ты живешь. Живешь и мучаешься. Расстреливаешь себя вопросами и памятью, стоит лишь тебе оказаться одному.

Я решаю во что бы ни стало вернуться туда и хотя бы закопать тело мальчика. Это для меня сейчас самое главное. Это единственное, что я могу сделать для этого человечка.

Поборов в себе желание сбежать немедленно, я думаю о том, под каким предлогом можно выбраться или, может быть, просто всё объяснить командиру и он даст добро на захоронение. Глупости конечно, но я прокручиваю в голове все возможные варианты. Блуждая в этих мыслях, я засыпаю.

Наш только что сформированный отряд выдвигается на разведку очередного конфликтного участка. Это уже шестой выезд за последние полторы недели. За последние полторы недели, начиная со дня первого боя, я чувствую себя состарившимся человеком. Ведь старые люди уже не грезят мечтами, не думают о будущем. Они немного иначе относят к жизни. С иронией, что ли. А ещё они не боятся этой самой жизни.

Я думаю о том, что ждёт меня по возвращению домой. Мне кажется, что прошло уже не восемь месяцев, а много-много лет. Там и здесь два разных мира. Я никогда бы не подумал, что можно жить на одной земле, но при этом в совершенно разных мирах. Мирах, где у каждого своё время. Перейти из того в этот мир было не так уж и сложно, а вот повторить это в обратном порядке будет на много сложнее. Да и получится ли вообще?

Наверное, главное отличие того мира от этого в том, что там о жизни думают меньше всего. Там о жизни, о самой вот жизни, думают очень редко. Как правило, когда умирает кто-нибудь из родственников или друзей. Тогда немного задумываешься о жизни. Вернее, о её наличии. Но довольно быстро переключаешься на другие, повседневные мысли. И главное среди этих мыслей – деньги. Почти все мысли так или иначе связаны с деньгами.

А в этом мире денег нет. Вернее, они есть, но их мало и нам, солдатам, думать о них нет необходимости. А вот о жизни тут думаешь постоянно. Думаешь о жизни так же, как думаешь о еде или воде. Думаешь о ней, как о необходимом и важном. Чувствуешь эту жизнь, ощущаешь её. А ещё чувствуешь смерть. Видишь её. И непонятно, какой из этих двух миров правильный. Какой верный – тот, в котором думаешь о деньгах или тот, в котором думаешь о жизни.

Я с опаской осматриваю близлежащую территорию. Всматриваюсь в каждое пустое окно. Окон очень много, но я успеваю обратить внимание на каждое из них прежде, чем мы проедем этот дом. Во всем, что меня окружает, чувствуется враждебность и угроза. Чувство опасности овладевает мои телом и парализует мысли. Я улавливаю каждый звук, каждый шорох. Мы не разговариваем и крепко сжимаем автоматы.

Неведомая сила сталкивает меня с БТР. В грудь впиваются чьи-то пальцы. Они стремительно пронзают бронежилет, тело, душу и буквально сносят меня с лодочки. Я падаю, больно ударяюсь телом о землю и машинально пытаюсь встать на ноги. До ушей доносятся первые автоматные очереди. Чьи-то крики. Вот я уже наполовину встаю. Стою на коленях, всё ещё упираясь руками в землю. «Сейчас мужики, сейчас встану. Только передохну немного», - мысленно говорю себе я и тем ребятам, которые находятся где-то рядом. Делаю глубокий вдох – грудь разрывает от боли. Перехожу на маленькие короткие вздохи. Но воздух словно не поступает в лёгкие. Я дышу и не чувствую кислорода. Руки начинает бить мелкая дрожь. «Да что же это со мной?», - спрашиваю себя. Собираюсь с духом и делаю рывок. Но рывок получается и не рывком вовсе, а каким-то слабым и беспомощным движением. Тело снова отдаёт болью и я падаю на бок. Медленно и с трудом перекидываю тело на спину.

Что такое жизнь? Я так часто встречал на форумах темы с таким названием. И в этих темах люди, и я в том числе, рассуждали о жизни. Кто-то говорил, что жизнь скучная. Кто-то говорил, что жизнь жестокая. Кто-то говорил, что жизнь – бесценна. Говорили, что жить нужно сегодняшним днём. Говорили, что нужно от всего получать удовольствие. Звучало довольно много мнений. И каждый из нас, наверное, был в чем-то прав. Но, в сущности, жизнь это тоже самое, что и всё остальное. В ней нет ничего необычного. А ещё она очень недальновидная. Вот ты есть, а вот тебя уже нет. И ведь никто не знает, почему так. Почему у одних жизненный путь короткий, а у других длинный. Ведь здесь мы все на равных. У нас одинаковая одежда, одинаковое оружие, еда одинаковая и главное – одинаковые ситуации и обстоятельства. Всё у нас одинаковое, однако же кто-то встречает конец раньше, а кто-то позже. А в воздухе, в голове, в сердце возникает этот глупый и нелепый вопрос: «Почему?»

Раньше, в том мире, я считал себя немножечко особенным человеком. Не то, что бы красивым, умным, храбрым, сильным – нет, именно чуточку особенным. Я не знал, в чем именно моя особенность, но мне казалось, что она есть. Такие мысли зародились у меня ещё в детском садике. Я сидел и играл, а потом вдруг неожиданно для себя задумался о том, что сейчас в голове у других людей? Вот он я - их всех вижу, думаю о них. А что они? Они думают так же, как и я? У них те же самые желания? Или как? Что такое, быть другим человеком? Мне показалось, что все они какие-то не живые. Ну, делают всё не так, как нужно.

Я жил и верил, где-то очень глубоко внутри себя верил в то, что кто-то меня оберегает. Кто-то следит за мной и заботится обо мне. Каждый день на дорогах случаются аварии, каждый день кого-то грабят и убивают. Падают самолёты, взрываются дома, переходы. Каждый день кому-то ставят смертельные диагнозы. А я жил хорошо и ничего такого со мной не случалось. И я даже не допускал и мысли о том, что нечто подобное может со мной случиться. Ведь у меня есть свой ангел хранитель, который ведёт меня через эту жизнь к чему-то тайному. Ведёт меня по отведённому пути, сохранив дух и тело. И путь этот если и не очень длинный, то уж наверняка и не очень короткий. Ведь я всё-таки хороший человек.

Разливающаяся под бронежилетом тепло, приятно согревает замерзающее тело. Во рту ощущаю кисловатый вкус железа. Очень хочется крепкого и сладкого кофе. Блин, как же сильно хочется сладкого кофе.

«Говорят, перед смертью у человека перед глазами проносится вся его жизнь. И где она?» - я пытаюсь подумать о своей жизни, но ничего не получается. Все мысли о том, выживу ли я или нет? И если нет, то как скоро умру? В фильмах всегда умирают очень быстро. Оп – и готов. Но так бывает далеко не всегда. Иногда пули несут в себе страшные муки. В силу того, что человек во многом состоит из воды, то и многие органы содержат большой процент воды. И если пуля попадает в какой-нибудь из этих органов, например почку, то она взрывается. Просто взрывается внутри под собственным давлением. Хлоп! И нет почки. Или печени. А ещё бывает, что пуля на выходе вырывает кусок плоти…

От этих мыслей, связанных с рассказами на уроках военной анатомии в учебке, мне становится дурно. Я тут же благодарю судьбу за то, что уберегла меня от такой участи.

Я пытаюсь пошевелиться, но оказывается, что у меня просто не хватает сил сделать это. Но сознание не затуманивается. Наоборот, мозг работает на все 300 процентов. Если бы меня сейчас спросили: «Что такое жизнь?», то я бы ответил просто, очевидно и, наверное, банально, но по-своему правдиво: - Жизнь это то, что может быть, а может и не быть.

Очень странно и непривычно расставаться с тем, чего, казалось бы, лишиться нельзя. Можно представить и смириться со смертью другого человека, но не своей. Нельзя понять, что значит: «Я умираю». Тем более, когда тебе 19 лет.

Когда тебе 19 лет, хочется жить. Очень сильно хочется жить. Казалось бы, нужно так мало для счастья. Нужно-то всего ничего – жить. Нужно то, что есть у каждого человека, у каждого существа.

«Пожалуйста, не отнимайте у меня жизнь. Оставьте её мне. Пожалуйста, прошу вас. Господи! Кто-нибудь! Помогите мне! Помогите мне, пожалуйста, прошу вас… кто-нибудь… ну пожалуйста. Пожалуйста…»

***

Под утро улицы покрыл первый снег. Снег – это вестник Нового года. Весёлого, светлого и семейного праздника. Новый год- это подарки, застолье и главное большие выходные и каникулы. У людей было хорошее, приподнятое настроение. И даже пробки переносились как-то легче и радостней. Скоро Новый год…
Ветерок вне форума   ЦитатаЦитата
Сказали "Спасибо!":
Axis (22 October 2009), Mariam (28 September 2009)
Старый 27 September 2009, 09:50 #5
Лико Лико вне форума
Маг из Ниоткуда
Аватар для Лико
 
Адрес: Тёмный лес
Пол: Женский
Знак: Лев
Сообщений: 341/413
Конкурсы:
Участник "Осень-09"
III место "Миниатюра"
Статус: Глас народа
Репа в категории: 185
Репа всего: 280
По умолчанию

Ветерок, насколько автобиографичен этот рассказ?
Лико вне форума   ЦитатаЦитата
Сказали "Спасибо!":
Mariam (27 September 2009)
Старый 28 September 2009, 22:52 (23:52) #6
Ветерок Ветерок вне форума
Житель
Аватар для Ветерок
 
Адрес: Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь НКВД СССР
Пол: Мужской
Клубы: Вобловод Домовитый алкоголик Де-пуритатор
Сообщений: 1 305/1 790
=) »
Статус: Глас народа
Репа в категории: 401
Репа всего: 696
По умолчанию

Лико, Рассказ не автобиографичный в принципе. Можно о чем-то рассказывать, а можно о чём-то писать. Я написал. Написал от первого лица и в настоящем времени, что бы лучше передать реальность происходящего. Не знаю правда, насколько хорошо у меня это получилось и получилось ли вообще.

Просто в жизни я чуточку серьёзней, чем кажусь на этом форуме. Затронутая тема для меня является волнующей, как впрочем и многие другие. Я думаю об этом, переживаю, сочувствую. Вот и решил поделиться толикой своих мыслей, чувств и переживаний с вами.

Сейчас, перечитывая написанное в уже который раз, я понимаю, что плохо доработал текст в мелочах. Плохо почистил, плохо отшлифовал. В общем, редактура хромает. Но суть не в этом. Тем более, что этой повестью, если это можно так называть, я ни с кем больше не делился. И, скорее всего, делиться не буду.
Ветерок вне форума   ЦитатаЦитата
Сказали "Спасибо!":
AleX (28 September 2009), Luvilla (28 September 2009), Mariam (28 September 2009), Лико (13 October 2009)
Старый 13 October 2009, 15:53 #7
Лико Лико вне форума
Маг из Ниоткуда
Аватар для Лико
 
Адрес: Тёмный лес
Пол: Женский
Знак: Лев
Сообщений: 341/413
Конкурсы:
Участник "Осень-09"
III место "Миниатюра"
Статус: Глас народа
Репа в категории: 185
Репа всего: 280
По умолчанию

Ветерок, понятно.
А почему никто не высказывает мнения?
Лико вне форума   ЦитатаЦитата
Сказали "Спасибо!":
Ветерок (13 October 2009)
Старый 13 October 2009, 18:20 (19:20) #8
Ветерок Ветерок вне форума
Житель
Аватар для Ветерок
 
Адрес: Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь НКВД СССР
Пол: Мужской
Клубы: Вобловод Домовитый алкоголик Де-пуритатор
Сообщений: 1 305/1 790
=) »
Статус: Глас народа
Репа в категории: 401
Репа всего: 696
По умолчанию

Цитата:
Сообщение от Лико Посмотреть сообщение
А почему никто не высказывает мнения?
Возможно, вы единственный человек, который прочитал первые четыре сообщения темы полностью. Я и сам далеко не всегда читаю большие для интернет-форумов темы.

Должен признаться, что когда я только выложил сюда этот маленький рассказ, то очень сильно ждал каких-то отзывов. Плохих или хороших – это уже вопрос другой. Для меня был важен сам факт того, что прочитали, обратили внимание. Ведь когда с кем-то делишься волнующими тебя вопросами, темами, то непременно ждешь какого-то ответа. Ждешь какой-то реакции.

Просмотры у темы были, а комментариев – нет. Первостепенное ожидание быстро сменилось разочарованием в себе. Я пожалел о том, что вообще решил выложить эту выдуманную историю и уже собирался просить Лью, что бы тему удалили, как появился ваш вопрос. Потом мой ответ. И просить после этого удалять тему стало уже как-то не серьёзно, хотя нечто вроде стыда и сомнений в правильности моего поступка – осталось.

Ваш последний вопрос я задавал себе очень много раз… Когда человек что-то рассказывает, или что-то пишет, то ему, автору, свои мысли кажутся не пустыми. Он, автор, думает, что его мысли могут быть, а если вернее, то должны быть интересны и другим людям. И мысли, и слова, и тексты. Пускай не везде и не во всём, но всё-таки интересны. Не всегда получается адекватно критиковать себя и трезво оценивать личный результат своего творчества. Думаешь, что не плохо. Думаешь, что достойно. Но ведь зачастую это далеко не так. Бывает, читаешь чьи-то мысли, чьи-то рассказы, и думаешь: «Глупости». Или просто не интересно.

Читаешь и думаешь, что сам такое показывать не стал бы - постеснялся бы или ещё чего. А иногда, бывает, какие-нибудь хорошие знакомые или даже друзья скидывают тебе в аську или на почту свои рассказы, или фотографии, или картинки – что угодно, и просят оценить. А оценивать то и нечего. И плохо говорить не хочется, но и молчать нельзя – от тебя ждут реакции. И начинаешь высасывать из себя эту реакцию. Сидишь, угнетаешься в раздумьях о том, как же можно это прокомментировать так, что бы и перед собой честным остаться, и человека не обидеть… Думаешь, как было бы здорово ничего не писать. Не отвечать.

А иногда бывает, что комментарии просто не нужны. Ведь не всё в нашей жизни располагает к ответу. И молчанием можно сказать, а вернее выразить своё отношение, очень точно. Точно и правильно.
Ветерок вне форума   ЦитатаЦитата
Старый 19 October 2009, 20:05 #9
Лико Лико вне форума
Маг из Ниоткуда
Аватар для Лико
 
Адрес: Тёмный лес
Пол: Женский
Знак: Лев
Сообщений: 341/413
Конкурсы:
Участник "Осень-09"
III место "Миниатюра"
Статус: Глас народа
Репа в категории: 185
Репа всего: 280
По умолчанию

Цитата:
Сообщение от Ветерок Посмотреть сообщение
Возможно, вы единственный человек, который прочитал первые четыре сообщения темы полностью.
Да, я прочитала. Но я не думаю, что я такая одна.

Цитата:
Сообщение от Ветерок Посмотреть сообщение
И молчанием можно сказать, а вернее выразить своё отношение, очень точно. Точно и правильно.
Ветерок, Вы - удивительный человек. Да, всё верно. Когда нечего сказать, я молчу. Я не такой уж знаток литературы, чтобы критиковать в этом смысле.
Мне просто думается, что есть темы, которые может затрагивать только тот, кто пережил подобное.
Но с другой стороны, пережить можно по разному. Можно в реальности. А можно - в душе. Я Вас понимаю. И поэтому молчу.
Лико вне форума   ЦитатаЦитата
Сказали "Спасибо!":
Ветерок (19 October 2009)
Старый 19 October 2009, 20:17 (21:17) #10
Mariam Mariam вне форума
Знаток кулинарии
Прирождённая оптимистка
Аватар для Mariam
 
Адрес: Galaxy far, far away.
Пол: Женский
Знак: Рыбы
Сообщений: 1 358/1 920
Конкурсы:
Победитель "Осень-09"
Статус: Весельчак
Репа в категории: 791
Репа всего: 1262
По умолчанию

Ветерок, на самом деле я просто в ступоре от прочитанного, поэтому и не высказываюсь...
Mariam вне форума   ЦитатаЦитата
Сказали "Спасибо!":
Лико (19 October 2009)
Ответ
INFO: Уважаемые гости! Мы включили небольшую проверку...
Не отправляйте "Быстрый ответ", переходите в "расширенный"
Ответ на вопрос займёт всего пару секунд.
Спасибо за понимание.

Быстрый ответ
Ваше имя пользователя:
Сообщение:
Убрать форматирование текста
Полужирный
Курсив
Подчёркнутый
Зачёркнутый

Вставить изображение
Вставить BB код цитаты [QUOTE] вокруг выделенного текста
Вставить тег [off]
Вставить тег [cut]
Надстрочный
Подстрочный
Вставить плеер с Гугле-диска
 
Уменьшить размер
Увеличить размер
Опции
Опции темы Поиск в этой теме
Поиск в этой теме:

Расширенный поиск

Ваши права в разделе
Вы можете создавать новые темы
Вы можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.


Похожие темы
Тема Автор Раздел Ответов Последнее сообщение
Собака в доме S. Лис Собака - друг человека 6 25 September 2016 07:39
256-й день в году... Luvilla Праздник каждый день... 31 12 September 2016 07:55
О чем мечтаете в новом году Марика Флудилка 11 4 May 2016 09:32
С 1 марта БТИ будет работать по новому адресу [#Харьков 23 февраля 2016] Домовой А вы уже знаете, что... 0 25 February 2016 13:22
В связи с подготовкой к новому отопительному сезону в Харькове вводится график отключения горячей воды [#Харьков 14 апреля 2015] Домовой А вы уже знаете, что... 0 14 April 2015 17:40
Что нужно оставить в старом году Марика Психология 4 2 January 2015 19:33
Неотложка начинает работать с 1 января по-новому [31 декабря 2012] Домовой А вы уже знаете, что... 1 5 January 2013 10:44
К Новому году ЮЖД выпустит три дополнительных поезда [5 декабря 2011] Домовой А вы уже знаете, что... 3 8 December 2011 11:13
Поздравления к Новому году Luvilla Праздник каждый день... 3 28 October 2010 15:22
В 2010 году спама станет на 40% больше Elisabeth Хай-Тэк и прочие страшилки 8 27 January 2010 17:27


Текущее время: 23:45. Часовой пояс GMT +2.

Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd.
Перевод: zCarot Наша любимая Воблочка... Приручена нами) ку-ку!
На любой копипаст смотрим сквозь пальцы, интернет - свободная зона! =)
Ах, да, если кому сильно надо: GDPR
Харьковский Портал
Copyright © 2015